Ситуация на Ближнем Востоке динамично меняется, оказывая влияние на всю картину мироустройства. Потоки беженцев и мигрантов из этого региона перекраивают европейскую политику и отношения ЕС и Турции. Ближневосточный наркотрафик – проблема мирового масштаба. Террористические группировки расширяют сферу своего влияния в регионе, а при помощи интернет-технологий и использования принципа «индивидуального джихада» – во всем мире.

Оценим ситуацию в регионе и перспективы ее развития, отдельно выделив Сирию и Ирак, на территории которых действует запрещенное в России «Исламское государство» (ИГ), опираясь на материалы эксперта ИБВ Ю. П. Юрченко.

Где-то стихает

Основной момент, который будет влиять в среднесрочной перспективе на развитие военно-политической обстановки в регионе, – заключение соглашения по иранской ядерной программе (ИЯП) и снятие экономических санкций с Тегерана. Это часть проводимой США стратегии на воссоздание на Ближнем Востоке системы баланса сил и противовесов, разрушенной свержением режима Саддама Хусейна в Ираке.

Система будет характеризоваться сохранением шиитско-суннитского противостояния, в основе которого лежат отношения Ирана и Саудовской Аравии (КСА). Опорными точками противостояния останутся Сирия, Ирак, Йемен, Ливан и Бахрейн. Тегеран и Эр-Рияд будут оказывать воздействие как на силы, находящиеся в прямом военном конфликте, так и через такие подрывные операции, как поддержка шиитского подполья на Бахрейне и в КСА, или спонсирование арабских сепаратистов в Хузестане и белуджей в Иране.

Стратегически дестабилизирующего влияния на режимы этих стран подрывная деятельность не окажет. КСА и Иран продолжат курс на создание собственных современных вооружений, прежде всего систем тактического ракетного вооружения и беспилотников. Большое внимание будет уделяться созданию системы кибербезопасности. Сдерживающим эти программы фактором останется нестабильность рынка углеводородов.

Суннитов будут ослаблять противоречия между основными игроками по оси КСА – Катар в Ливии и Египте. Саудовское участие в ливийском конфликте будет возрастать. Турция продолжит подрывную деятельность в Сирии, наращивая материально-техническую военную поддержку лояльных ей сил. Основной вектор стратегии Анкары будет направлен не на свержение режима Асада, что нереально в связи с наличием в стране российских ВКС, а на снижение опасности создания на границе с Сирией курдского территориального буфера.

Турция с большей степенью вероятности пойдет на ограниченную военную операцию в случае взятия курдами Азазы и выхода на оперативные направления западнее реки Евфрат. Возможна попытка возобновления диалога с Рабочей партией Курдистана о перемирии. Турецко-катарский альянс будет усиливаться в рамках единой стратегии в Ливии, Сирии и на Синайском полуострове.

Военный переворот в Турции на фоне раскола в правящей Партии справедливости и развития исключен. Возможна попытка оппозиционных Эрдогану политических групп (включая военных и сторонников имама Ф. Гюлена) организовать покушение на него. Это может усилить связи с США и снизить масштаб участия Турции в сирийском конфликте.

После разгрома инфраструктуры ИГ в Сирии начнется процесс его ослабления в Ираке на фоне роста иранского влияния в стране. Тегеран будет воздействовать на Багдад, несмотря на борьбу в иракской шиитской правящей элите. Активизируется создание иракского и сирийского аналогов ливанской «Хезболлы». Тегеран будет стараться усилить влияние на Иракский Курдистан (ИК) через оппозиционные М. Барзани структуры Дж. Талабани и партии «Горан». Вероятность попыток руководства ИК предпринимать шаги по государственному обособлению начнет снижаться в силу роста межфракционной борьбы в ИК и отсутствия альтернативных от иракских путей экспорта нефти. Значение турецкого маршрута будет падать. Оживление этого канала возможно лишь при росте мировых нефтяных цен.

Ситуация в Йемене может поменяться только в случае ухода из жизни бывшего президента страны А. А. Салеха. Это приведет к ослаблению сил, противостоящих аравийской коалиции и утере контроля хоуситами над значительной территорией страны, но не скажется на их способности удерживать большую часть районов севера. Помощь им со стороны Ирана останется на нынешнем уровне. Ускорится регенерация боевого потенциала исламистской партии «Ислах». На этом фоне будет расти напряжение между основными участниками аравийской коалиции: ОАЭ и КСА, в том числе по вопросу взаимодействия с местными «Братьями-мусульманами» в лице партии «Ислах». ОАЭ на сегодня лимитировали границы своего участия в йеменском конфликте пределами бывшей НДРЙ (Южный Йемен).

Важным элементом оперативной обстановки будет фиаско идеи КСА по созданию под своей эгидой (формально – под патронатом ЛАГ) панарабских сил и превращению Эр-Рияда в самостоятельную региональную силу. Задумывалось это как попытка альтернативы Ирану с учетом недоверия к США как главному гаранту безопасности королевства в связи с соглашением по ИЯП и снятия с Тегерана экономических санкций. План потерпел крах, что вынуждает Эр-Рияд оставаться в орбите влияния США, продолжая рассматривать Вашингтон как основного военного партнера.

Ближний Восток в среднесрочной перспективе будет идти к сравнительной устойчивости после «арабской весны». Этого можно ждать в силу стабильности режимов, ослабления «Братьев-мусульман» и начавшегося в Тунисе и АРЕ ренессанса прежней правящей элиты.

Указанные процессы будут мало влиять на ситуацию в мусульманских регионах России. Динамика развития событий и падение мировых цен на нефть исключает возможность возникновения внешней силы, которая могла бы дестабилизировать обстановку через экспорт джихада. Для этого отсутствуют условия, без которых говорить о возникновении массового вооруженного протестного сопротивления нереально. При этом не исключены отдельные эксцессы и резонансные теракты наподобие уничтожения российского авиалайнера над Синаем. Действия ВКС РФ в Сирии будут сковывать активность по переносу очагов вооруженного джихадизма в Россию.

Сирийский катализатор

Ввод ВКС РФ в Сирию кардинальным образом изменил военно-политическую ситуацию в этой стране. Он восстановил баланс сил между противоборствующими сторонами и нивелировал дефицит сирийских правительственных сил в живой силе и технике. Преимущество в воздухе стало одной из главных причин приобретения сирийской армией и ее союзниками стратегической инициативы в этой кампании, что позволило развить наступление на ряде участков фронта. Одновременно российская операция стимулировала международную коалицию во главе с США на более активное участие в конфликте.

Запад на сирийском направлении до входа в страну ВКС РФ придерживался «активного нейтралитета». Вашингтон устраивал вариант смещения Б. Асада оппозицией, в которой превалируют исламистские радикалы. Активных попыток воздействовать на ситуацию США не предпринимали ни в отношении просаудовской «Джебхат ан-Нусры», ни прокатарского ИГ.

Дорогостоящие попытки создать светскую вооруженную оппозицию потерпели крах – прежде всего потому, что с начала сирийского конфликта Белый дом предоставил Турции, КСА и Катару формировать повестку дня на этом направлении. США не стали трансформировать Сирийскую свободную армию (ССА) в структуру, которая могла бы составить конкуренцию исламистским силам. В итоге основным вооруженным сегментом антиасадовской оппозиции стали исламисты.

Единственной задачей, которую США пытались решить в Сирии, была проблема возможного попадания арсеналов химического оружия в руки террористов с перспективой расползания по всему региону. Решения проблемы Пентагон сформулировать не смог, поэтому российская инициатива о вывозе указанного оружия была воспринята Вашингтоном позитивно. Но сам этот факт снял ограничения со стороны США на действия их союзников в стране по свержению режима Асада.

Основной американской задачей в Сирии было устранение действующего президента без прогнозирования развития ситуации. Вашингтон не имел никаких рычагов воздействия на ситуацию, что приводило к превращению Сирии во второе Сомали или Ливию. Ввод ВКС РФ вынудил Вашингтон более активно реагировать на ситуацию, где США оказались в роли догоняющего без программы действий со стороны Госдепартамента и силового блока.

Участие курдских отрядов в наступлении на исконно арабские города типа Ракки вызывает отторжение у Анкары и арабского населения Сирии независимо от их конфессиональной принадлежности. Курдский ресурс – вынужденный инструмент попыток США влиять на ситуацию. Это позволяет предположить, что материально-техническое снабжение и обучение курдских отрядов американцами будет снижаться со взятием Ракки и Манбиджа.

Эта задача – приоритет Белого дома для приобретения имиджевого преимущества «главной силы, победившей ИГ» с учетом предстоящих президентских выборов в США. По мере решения этой задачи прямое американское военное присутствие в Сирии начнет сокращаться. Оно будет ограничено вопросами подготовки арабского сегмента «Сил демократической Сирии» (СДС). Действий по направлению Алеппо – Идлиб американцы предпринимать не будут. С учетом приближающегося ухода нынешней администрации схемы действий в Сирии на перспективу она разрабатывать не станет.

При предсказуемом разгроме инфраструктуры ИГ в Сирии США сделают ставку на сохранение центра притяжения и аккумуляции суннитского недовольства в стране. На сегодня это просаудовская «Джебхат ан-Нусра». В случае разгрома ИГ она станет монопольной военной силой в оппозиции.

В ходе недавнего визита в США наследника наследного принца КСА и министра обороны Мухаммеда бен Сальмана были определены основные пункты взаимодействия на этом направлении. «Джебхат ан-Нусра» должна раствориться во вновь создаваемой вооруженной оппозиции. Главную роль в ней будут играть группировки, которые не внесены в список террористических организаций, что позволяет оказывать им материально-техническую поддержку. Это «Ахрар аш-Шам», которая должна стать ведущей публичной силой нового альянса, замаскировав «Джебхат ан-Нусру». В альянс предполагается включать и группы оппозиции, которые тренируются американскими и британскими инструкторами в Иордании.

США будут оказывать альянсу поддержку оружием и по дипломатической линии. Основная задача на среднесрочную перспективу – организация перемирия в Сирии с использованием женевского формата и других инструментов с целью получения необходимого ресурса времени на формирование и укрепление позиций блока. При этом основная задача Вашингтона неизменна: свержение режима Асада без просчета возможных негативных последствий, просто как союзника Москвы.

В Госдепартаменте США и Белом доме превалирует уверенность в том, что создаваемый новый альянс оппозиции в Сирии – та сила, которая сможет контролировать ситуацию после ухода Асада. Указанная схема полностью устраивает КСА и Турцию. Американцы полагают, что нашли верную схему действий в сирийском конфликте, создавая «управляемую» исламистскую оппозицию в качестве альтернативы нынешнему режиму. Роль Анкары и Эр-Рияда в материально-технической и военной поддержке исламистов будет увеличиваться.

Схема рискованна тем, что легализовав их в Сирии, американцы занимают позицию стороннего наблюдателя. Ресурс воздействия на руководство этого альянса, которое будет прислушиваться только к рекомендациям из Анкары и Эр-Рияда, ограничен. Оппозиция останется радикально-исламистской без всяких перспектив превращения в «светскую».

США не учитывают разницу подходов Анкары, Дохи и Эр-Рияда по вопросу будущего главенства тех или иных сил в создаваемом альянсе и в целом в Сирии послеасадовского периода. С точки зрения Анкары и Дохи – это должны быть «Братья-мусульмане», по оценке КСА – лидеры салафитского толка. Пока существует договоренность о взаимодействии с учетом угрожающего положения оппозиции на фронте. Но по мере укрепления альянса и в случае его успехов разногласия будут нарастать. Если режим Асада падет, настанет период размежевания оппозиции с повторением ливийского сценария. В силу географического положения преимущество в этом конфликте будет на стороне протурецких группировок при возрастающей финансовой поддержке их со стороны Дохи.

Таким образом, жизнеспособность режима в Дамаске будет определяться участием Москвы в его поддержке, включая действия группы ВКС РФ. Это не позволит оппозиции достичь преимущества на фронтах и развить генеральное наступление на Дамаск независимо от степени интенсификации материально-технического обеспечения со стороны спонсоров. Иран сможет стабилизировать ситуацию в Сирии без российской поддержки только путем массированной военной интервенции в случае опасности падения Дамаска, что для Тегерана нежелательно.

Участие Турции и КСА в материально-техническом снабжении подконтрольных им отрядов оппозиции будет расти. С учетом фрагментации ИГ в случае взятия Ракки, Табки и Манбиджа монопольной силой в суннитском сопротивлении останутся «Джебхат ан-Нусра» и «Ахрар аш-Шам», подконтрольные Анкаре. Сломать эту стратегию США, Турции и КСА на сирийском направлении может активизация наступления на направлении Алеппо – Идлиб без оглядки на дипломатическое давление со стороны Соединенных Штатов. Взятие Ракки в данном случае важно только для достижения пропагандистского успеха. Для того чтобы нарушить систему связи отрядов ИГ, достаточно взять Табку и разблокировать Дейр эз-Зор. Судьба сирийской кампании решается в Алеппо.

Даже локальные успехи на этом направлении стимулируют присоединение суннитских групп к перемирию с Дамаском. Этот процесс – единственно возможная форма замораживания кризиса для перехода к внутрисирийскому диалогу с обсуждением архитектуры разделения власти между различными конфессиями. Необходимо учитывать, что уход Асада ситуацию в стране не изменит и на настроения в суннитских и шиитских общинах не повлияет.

Сдавайтесь или ждите шиитов

На ситуацию в Ираке будет воздействовать разгром инфраструктуры ИГ в Сирии. По мере взятия крупных центров исламистов и фрагментации отрядов ИГ осложнится ее положение в Ираке. Премьер-министр Х. аль-Абади скорее всего сможет преодолеть внутриполитический кризис и достичь компромисса с одним из главных оппонентов в шиитской элите, лидером «Армии Махди» М. ас-Садром. Это позволит сконцентрироваться на дальнейшей борьбе с ИГ, прежде всего в направлении Мосула. Синхронно будет идти процесс «национального примирения», которое реализуется в Ираке неофициально. Это видно на примерах взятия Рамади и Эль-Фаллуджи. Используется схема: армия блокирует города и вступает в переговоры с местной суннитской верхушкой об условиях сдачи. Если консультации не приносят успеха, начинает использоваться в качестве шантажа «шиитский фактор»: переброска частей шиитской милиции под осажденный город.

Перспектива входа шиитов в суннитские кварталы оказывается достаточной для достижения компромисса. Правительственным войскам дают право поднять государственный флаг на главном административном здании, оставить маленький гарнизон (обычно полицейских) и представителей центральной власти. Вся административная и социальная политика остается в руках местных суннитов. Отряды ИГ уклоняются от боев и растворяются среди местного населения. Такая же тактика будет применяться и по отношению к Мосулу, взятие которого является основной задачей Багдада и Вашингтона. Участие курдов лимитировано блокадой города по периметру. Участвовать в штурме и уличных боях курды не будут.

При этом ИГ перейдет к партизанской войне, интенсификация которой будет зависеть от динамики инкорпорации суннитской элиты в органы местной и центральной власти. Принципиален вопрос допуска суннитов к разделу прибылей от нефтяного экспорта и предоставления им местной хозяйственной и социальной автономии. Будет падать число иностранцев в ИГ.

Взятие Мосула повлечет массовое возвращение иностранных сторонников ИГ на родину, что обусловлено падением доходов и стремлением суннитской верхушки встроиться в новые реалии. Попытки КСА укрепиться в суннитских районах Ирака, используя салафитские организации, успеха не достигнут. Вероятно локальное противостояние между шиитами, суннитами и курдами за право контроля над Киркуком, который ни Багдад, ни лидеры основных конфессий не признают частью Иракского Курдистана.

Влияние Ирана в Ираке усилится за счет укрепления шиитских милиций и контроля над аппаратом спецслужб. Тегеран будет наращивать влияние в ИК через оппозиционные М. Барзани партии и группы. Помимо экономического интереса, связанного с перспективой строительства трубопровода из ИК в Иран, так будет сдерживаться активность США по строительству регулярной армии в ИК, к чему Пентагон приступил в середине прошлого года, что затормозит рост иранского влияния.

Общая картина в Ираке будет зависеть от сроков разгрома инфраструктуры ИГ в Сирии и взятия под контроль основных центров группировки – Ракки, Менбиджа, освобождения провинции Дейр эз-Зор, освобождение Мосула, степени готовности Багдада идти на инкорпорацию суннитской общины во власть путем представления ей социальной и административной автономии на местах. Минно-фугасная война с рисками резонансных терактов будет продолжаться с динамикой, зависящей от реализации указанных условий.

Евгений Сатановский,