Ровно 70 лет назад Уинстон Черчилль произнес свою знаменитую Фултонскую речь. Таким образом, сегодня свой юбилей отмечает холодная война, отсчет которой принято вести именно с этой речи. Но почему она стала возможной в условиях, когда СССР рассчитывал на сотрудничество с Западом? Почему Черчилль вдруг ополчился на Сталина, которого прежде называл «отцом своей страны»?

Летом 1945 года британские консерваторы проиграли выборы, и на момент произнесения своей знаменитой речи Уинстон Черчилль формально не занимал никаких государственных постов (если не считать таковым пост лидера оппозиции, которая в Великобритании именуется «Оппозицией Ее Величества»). В США он находился как частное лицо – приехал отдохнуть. Да и речь свою он держал не в Палате лордов, не в зале американского Конгресса, а в простой аудитории Вестминстерского колледжа на 200 студентов, что в Фултоне, штат Миссури, США. Фултон был городком глубоко провинциальным, расположенным вдалеке от основных трасс и железных дорог, а жили в нем всего-то 8 тысяч человек.

Правда, послушать легендарного премьера Великобритании и первого в истории империи министра обороны собрались полторы тысячи человек. Но формально это, опять же, была просто лекция. Причем не такая уж и длинная: Черчилль уложился всего в 15 минут. Почему же его выступление получило такой резонанс и было всерьез воспринято по обе стороны океана?

Сегодня в Вестминстерском колледже Фултона развернута постоянная экспозиция, посвященная историческому визиту, включающая в себя мемориальную библиотеку и специальный архив. В начале «нулевых» российско-американский политолог Николай Злобин опубликовал на русском языке ряд материалов из этой коллекции, благодаря чему мы можем ознакомиться с деталями подготовки визита Черчилля в Фултон, что называется, из первых рук.

Вестминстерский колледж в 40-х годах был известен разве что тем, что в нем существовала самая старая в США организация студенческого братства. Действующий при колледже с 1937 года фонд Грина, названный в честь адвоката и выпускника учебного заведения Джона Грина, ставил своей целью организацию в стенах университета ежегодных лекций по международным отношениям. Их должен был читать, согласно уставу фонда, «человек с международной репутацией». Из ВИП-персон, которые выступали в колледже до Черчилля, известны лишь один американский конгрессмен и эмигрировавший в США экс-министр иностранных дел Италии. При всем при этом президент колледжа Макклуер бредил идеей пригласить именно Уинстона Черчилля, но до определенного момента не знал, как к этому вопросу подступиться.

Кстати, интересный факт: гонорар за лекцию, согласно правилам фонда Грина, составлял 5 тысяч долларов.

Дальнейшее принято считать невероятным стечением обстоятельств. В 1945-м после поражения на выборах личный врач рекомендовал Черчиллю отдых в теплом климате. Старый товарищ британского политика пригласил его в свой дом во Флориду. А президент Вестминстерского колледжа Макклуер выяснил, что его однокашник генерал Вайн назначен военным советником президента США Гарри Трумэна. Вайн заразился идеей Макклуера и заразил ею Трумэна, благо сам президент США родился в маленьком городке в Миссури всего в 100 милях от Фултона и очень любил родной штат.

Так президент колледжа заручился поддержкой президента США и через него передал экс-премьеру Великобритании приглашение прочесть лекцию. Причем Трумэн в приглашении дописал, что речь идет о великолепном учебном заведении в его родном штате, и он, президент США, лично представит Черчилля на этом мероприятии. Отказывать в личной просьбе главе государства было бы неполиткорректно, и вопрос был решен положительно.

История, конечно, сильно смахивает на беллетризацию «Великой американской мечты», но другой у нас нет.

Так или примерно так 5 марта 1946 года в Фултоне появился Уинстон Черчилль в сопровождении президента США Гарри Трумэна, официальных лиц из президентской администрации, деловых кругов, представителей прессы и так далее. Столь представительный состав сам по себе заставлял отнестись к «частной» «просто лекции» экс-премьера с пристальным вниманием. Однако первым на сцену поднялся и выступил со вступительным словом президент США, что позволяло заключить: формально не занимающий политических постов Черчилль говорит как минимум с одобрения (если не от имени) Трумэна.

В СССР с 1942 года разрабатывались концепции послевоенного политического и экономического сотрудничества с США и Европой, в общих чертах они были озвучены на встрече «Большой тройки» в Тегеране в 1943 году. В 1944 году Молотову была представлена записка «О желательных основах будущего мира». Большое значение в ней уделялось развитию отношений с Великобританией и США – подразумевалось, что разоренная войной советская экономика будет ориентироваться на получение кредитов из этих стран.

Это исторический факт – Сталин планировал разместить в США большие заказы на восстановление страны. И даже начал претворять этот план в жизнь. Еще в Тегеране Сталин и Рузвельт говорили о кредитах. А когда в мае 1945 года США в связи с окончанием войны прекратили поставки в СССР по ленд-лизу, Москва немедленно обратилась к Вашингтону с просьбой о продолжении сотрудничества. После переговоров, длившихся до октября 1945 года, был подписан договор о выделении Союзу кредита в 244 млн долларов. Выполнение этого договора США впоследствии прервали.

Данных о том, что по окончании Второй мировой войны СССР планировал продолжение «коммунистической экспансии», нет, несмотря на то, что популярность Советского Союза в мире была как никогда высока. Высок был и авторитет коммунистической идеи – в Италии, Испании, во Франции и других странах Западной Европы крепли компартии. Политический истеблишмент США и Великобритании это пугало как никогда.

Весной-летом 1945 года Уинстон Черчилль всерьез рассматривал возможность нападения на СССР (операция «Немыслимое»), чтобы предотвратить установление «окончательного господства» коммунистической доктрины в Европе. Возможность противостоять Сталину Черчилль видел только в тесном союзе Англии и США, понимая, что Англия к концу войны полностью утратила статус великой державы, а США монопольно владеют ядерным оружием. Забегая вперед, скажем, что в 1947 году Черчилль убеждал Трумэна нанести превентивный ядерный удар по СССР, чтобы решить наконец так раздражавшую его советскую проблему.  

Пришедшие к власти после отставки Черчилля лейбористы были настроены по отношению к СССР куда более лояльно. За что и подвергались критике со стороны Черчилля как лидера оппозиции. Первую же свою внешнеполитическую речь в этой роли экс-премьер посвятил углублению сотрудничества с США, вторую – жесткой критике лейбористов, решивших занять позицию «посредника» в советско-американских отношениях.

Соединенные Штаты колебались. Как значительно позже говорил Рональд Рейган, Черчилль в Фултонской речи «обращался к нации, находившейся на вершине мировой власти, но не привыкшей к тяжести этой власти и исторически не желавшей вмешиваться в дела Европы». В немалой степени нерешительность США была связана и с общественными настроениями, которые после победы в войне в значительной мере были на стороне СССР.

В этом смысле Черчилль своей радикальной речью ставил президента Трумэна перед трудным выбором: или возглавить и повести за собой «Большой Запад», став гегемоном, или не делать этого – с непредсказуемыми последствиями. Трумэн со своей стороны прощупывал общественное мнение – пойдет ли народ за такой идеей, не вызовет ли перспектива конфронтации с СССР возмущения? В случае чего можно было бы сослаться на личное мнение отставного политика, находящегося в США с частным визитом, высказанное в захолустном университете захолустного городка.

Во всем этом уже куда меньше «Великой американской мечты», удивительного стечения обстоятельств и уникальных подробностей. Но сложение геополитических факторов и политических позиций рисует именно такую картину.

Нет смысла подробно разбирать саму Фултонскую речь – ее русские переводы доступны для ознакомления. Черчилль говорил о США, находящихся на вершине своей мощи, и о США, принявших на себя ответственность за будущее мира. Об общей стратегической концепции Запада, заключенной в необходимости нести свободу, безопасность и благополучие всему человечеству. О необходимости защиты от тирании. О том, что невозможно закрывать глаза на ситуацию, когда значительное число людей во многих странах мира (в том числе весьма могущественных!) не пользуются свободами Запада, живут под властью диктатуры, в условиях однопартийности и полицейского произвола. О том, сколь важно нести им всем принципы свободы и прав человека – этого великого порождения англосаксонского мира. И о том, что миссия Великобритании и США заключается именно в этом.

Для того чтобы новая мировая конфигурация была предельно ясна, а противник определен, Черчилль от обиняков переходит к конкретике: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса <...> коммунистические партии... стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами...». По другую сторону занавеса свои проблемы – крепнут коммунистические симпатии в Италии, Франции, «во многих странах по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны». Обеспокоены возросшей ролью СССР Турция и Персия. Вызывает тревогу активность Советов на Дальнем Востоке.

«Я чувствовал себя обязанным обрисовать вам тень, которая и на Западе, и на Востоке падает на весь мир», – по-толкиеновски вещал Черчилль. Европе нужно объединиться, нужен новый союз, противостоящий этим тенденциям, говорил он.

По сути, это было заявление о новом мировом гегемоне, о возможности вмешательства в дела других государств (миссия – нести ценности Запада всем людям во всех странах мира), о создании антисоветского блока и начале противостояния двух идеологий в мировом масштабе. А так как в Фултонской речи затрагивалось военное сотрудничество Великобритании и США (флот, авиация, создание зарубежных баз), то в перспективе – противостояния не только идеологического.

Советский Союз неделю наблюдал за реакцией западных политиков и общественного мнения на озвученные в Фултоне тезисы. 14 марта, не дождавшись осуждения и попыток отмежеваться от провозглашенной доктрины, Сталин выступил в «Правде»: «Господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира».

Так холодная война, ранее лишь маячившая на горизонте, стала реальностью. История, которая после окончания Второй мировой войны могла пойти по множеству путей, в том числе и по пути сотрудничества СССР и Запада, свернула на дорогу конфронтации.