Обмен гражданки Украины Савченко на российских граждан Александрова и Ерофеева вызвал в России неоднозначную реакцию. Она еще более заметна на фоне ликующей Украины, чьи власти устроили из возвращения Савченко национальный праздник. Главный вопрос: почему же, прекрасно понимая это, Владимир Путин все-таки принял решение о помиловании?

Переговоры о возможном обмене шли уже давно. Учитывая, что почти два года Савченко была символом «украинского сопротивления российской агрессии», о ее судьбе говорили с Путиным и европейские лидеры, и американские руководители. Ходатайствовал и Киев – предлагая в обмен двух российских бывших военных, Александра Александрова и Евгения Ерофеева, захваченных в Донбассе.

Российские власти категорически отказывались освобождать Савченко – и только два месяца назад, после вынесения ей приговора, стали допускать ее обмен на «хороших людей». Вопрос был только в том, кем будут эти хорошие люди – находящиеся в украинской тюрьме Александров и Ерофеев не считались равноценным обменом. Не столько российскими властями, сколько общественным мнением: Савченко была страшно распиарена не только на Украине и на Западе, но и в России. Менять такую «видную фигуру» на двух случайно попавших в плен россиян, при всем желании вытащить их из тюрьмы, казалось неправильным, неравноценным обменом. И тем не менее, он все-таки произошел. Какими мотивами руководствовался Кремль и каковы уроки истории с Савченко?

Сначала о минусах, то есть ущербе – причем чисто внутрироссийском. Вся история с Савченко изначально воспринималась обществом как показательное наказание тех, кто убивает людей в Донбассе. То, что конкретно Савченко обвиняли в причастности к убийству российских журналистов, не имело принципиального значения, все равно она стала символом карательной операции Киева против Донбасса. Приговор ей так и воспринимался общественным мнением, независимо от того, хотели ли изначально этого наши власти или нет.
 
Такое отношение сложилось у общества в том числе и по причине чрезмерного и порой чисто по-украински истеричного внимания к теме Савченко в российских СМИ. И тут уже неважно, сами ли они нагнетали градус или, как им казалось, просто вели контрпропаганду против мощнейшей кампании в защиту «невинной Нади», развернувшейся на Западе и на Украине. Освобождение персонажа с такой репутацией в принципе невозможно – вы еще Чикатило освободите.

Единственный возможный вариант – обмен на кого-то из своих, но значимых в глазах общества, то есть, увы, просто раскрученных СМИ. Сейчас власти и прессу обвиняют в том, что они не сделали из Александрова и Ерофеева героев, не развернули в России кампанию по их освобождению – но этого и не могло быть. Не потому, что мы не умеем бороться за своих, а потому что нам не нужно были доказательства нашей правоты и уж тем более победы над Киевом. Савченко - это инструмент давления на Россию для Запада, инструмент нагнетания антироссийской истерии в обществе для Киева. А нам с Украиной и так все ясно.

Там происходит страшная трагедия. К власти пришли русофобские, марионеточные и антинациональные силы, идет развал так и не состоявшегося государства, гражданская война. Россия напрямую вовлечена в этот конфликт, оказывая помощь тем, кто не мыслит себя вне русского мира и находится сейчас в меньшинстве. Что нам доказывать самим себе? Главная наша ошибка была в том, что из Савченко в итоге получился символ «кровавого киевского режима» - на который истеричная, но упертая наводчица, конечно же, не тянула. Произошло ли это сознательно, вследствие какой-то установки на демонизацию Савченко? Нет, тут скорее сказалось сочетание двух, увы, обычных для нашей действительности факторов.

Во-первых, неумение быстро реагировать на меняющуюся информационную ситуацию, просчитывать пропагандистские последствия своих действий. В случае с Савченко это проявилось в невозможно долгом ходе процесса. После того, как стало ясно, что ее взяли на щит Запад и Киев, нужно было сделать все для того, чтобы или максимально быстро осудить ее, или же, не дожидаясь приговора, обменять ее на наших пленных.  Ни того, ни другого не было сделано. В итоге более полутора лет Савченко набирала пропагандистский вес, становясь все более грозным «оружием информационного поражения».

Украинская летчица Надежда Савченко была встречена на родине с большим ажиотажем. Накричав на журналистов и рассказав о планах на будущее, она в сопровождении сестры отправилась на аудиенцию к Порошенко, который заготовил для «героини» пламенную речь и медаль
Украинская летчица Надежда Савченко была встречена на родине с большим ажиотажем. Накричав на журналистов и рассказав о планах на будущее, она в сопровождении сестры отправилась на аудиенцию к Порошенко, который заготовил для «героини» пламенную речь и медаль

Во-вторых, это самозаводящаяся машина телевизионной «агитации и пропаганды». Играя на огромном интересе общества к украинской теме и сложившемся вокруг темы защиты русского мира общественном согласии, «телевизор» работал как заведенный на нагнетание страстей, а порой и на возгонку страха и ненависти. Вместо спокойного, умного и обеспокоенного разбора ситуации на Украине, основанного на уверенности в том, что «наше дело правое» и ни Западу, ни нынешней украинской элите не удастся надолго расколоть русских на украинцев и россиян, нам часто навязывали истерию и камлание. И история с Савченко это лишь один из эпизодов.

Нужно ли было это России и Путину? Конечно, нет. Но эта «игра» стала любимым занятием множества руководителей электронных СМИ, «экспертов» и политиков. Они делали на ней рейтинги и одновременно инициативно доказывали Кремлю свой «патриотизм», желая фальшивой защитой национальных интересов замазать свои недавний и абсолютно искренний космополитизм, а то и прямую русофобию.

Кремль обвиняют в том, что он поддался давлению Запада, что он ставит свои геополитические комбинации выше морали и нравственности – «как же так, говорили о том, что она убийца, а теперь отпускаете?». Путин все это понимает. И если говорить о том, что он поддается какому-то давлению, так же глупо, как и рассуждать о «сдаче Донбасса», то геополитические соображения, несомненно, сыграли важную роль при принятии решения. Именно поэтому он пошел на обмен – понимания весь урон, который он понесет в глазах общественного мнения, он поставил на первое место ту пользу, которую принесет эта комбинация.

Во-первых, важно было закрыть саму тему Савченко, то есть убрать повод для атак на Россию западных СМИ и политиков. Обмен Савченко - это в первую очередь элемент игры с Европой, а не с Киевом. И он стоит в одном ряду с бесконечными, и, казалось бы, бессмысленными обсуждениями этапов выполнения минских договоренностей. Донбасс полностью потерян для Украины – нынешней, управляемой проатлантическими силами – и тем не менее вокруг минских соглашений идет постоянная игра.

Потому что и Европа, и Россия хотят одного и того же – сделать так, чтобы можно было отчитаться о выполнении Минска по форме, не выполнив его по сути. Абсолютно невозможно вернуть Донбасс в нынешнюю Украину, но нужно сделать так, чтобы соглашение было как бы выполнено, чтобы бы был «прогресс». Что позволит европейским странам снять основную часть санкций против России и восстановить нормальные отношения. Да, оставив ситуацию на Украине подвешенной, но хотя бы без ежедневной угрозы возобновления боевых действий.

Чтобы достичь этого, нужно демонстрировать европейскому общественному мнению «прогресс» - вот миссию наблюдателей вооружим, вот законы о выборах Киев заставим принять (прекрасно понимая, что власть на Донбассе все равно останется в руках ДНР и ЛНР), вот заключенных освободим. История с Савченко находится в этом же самом ряду: «Вот, Россия пошла на уступки, освободила депутата Европарламента».

Путин играет в эту игру, не в поддавки, а в борьбу за Европу, которую Россия ведет с атлантическими хозяевами Старого Света. Конечно, это соперничество для нас менее важно, чем борьба за Украину, то есть собственно говоря, западную часть русского мира, но ведь одно не отменяет другого.

А что касается собственно Украины, то в случае с решением по Савченко, это играло второстепенную роль. Хотя, конечно, можно не сомневаться в том, что освобожденная Надя добавит безумия в киевскую политику. Радость от ее «вызволения» будет недолгой, а вот проблем с «национальной героиней», все еще настроенной на возвращение Донбасса и Крыма будет предостаточно.

Есть еще и третий мотив: тайные договоренности, о которых мы можем лишь догадываться. В начале весны появились утечки о том, что между Москвой и Вашингтоном идут консультации начет возможного обмена Савченко на российских граждан, находящихся в американских тюрьмах – в первую очередь речь шла о Викторе Буте и летчике Константине Ярошенко. И хотя вскоре последовали опровержения от обеих сторон, понятно, что дыма без огня не бывает. Тем более что все три фамилии обсуждались на проходившей в те же дни в Москве встрече Путина и госсекретаря Керри.

Учитывая, что принципиальные вопросы насчет украинского кризиса Кремль предпочитает адресовать напрямую Вашингтону, а не Киеву (то есть сюзерену, а не вассалу), не будет ничего удивительного, если вскоре выяснится, что и обмен Савченко стал результатом тайных договоренностей России и США. Нет, ни Путин, ни Керри, конечно же, не расскажут о пакетном соглашении. Но если до конца года будет совершен обмен Ярошенко или даже Бута на кого-нибудь из находящихся в российских тюрьмах, то версия о «кремлевском сговоре» получит свое подтверждение.